Читать интересную книгу Тёмный карнавал [переиздание] - Рэй Брэдбери

— Ни дать ни взять молочная бутылка.

— Занял ценное место для парковки, и это утром в пятницу, — посетовал шериф. — Когда парковочные места нужны как воздух. Эй, Чудила! Хмм. Ладно… подсобите-ка мне, парни.

Они вытащили тело на тротуар.

— Пусть тут и остается, — распорядился шериф и, топая ботинками, обошел тело. — Надоест — встанет. Он уже не в первый раз это вытворяет. Любит покрасоваться на публике. А ну, ребята, марш отсюда!

Стайка ребятишек прыснула врассыпную.

Вернувшись в парикмахерскую, Симпсон огляделся.

— Где мисс Уэлдон? Хм. — Он взглянул в окно. — Ах вот она, снова его обихаживает, пока он там лежит. Чистит, поправляет куртку, застегивает пуговицы. Идет обратно. Не вздумайте подшучивать: она обижается.

Часы в парикмахерской показали двенадцать, потом час, два и наконец три. Мистер Симпсон следил за стрелками.

— Спорим, Чудила Мартин не встанет до четырех.

Кто-то отозвался:

— Ставлю на половину пятого.

— В последний раз… — Мистер Симпсон чиркнул ножницами. — В последний раз он пролежал все пять часов. Погода сегодня хорошая, теплынь. Может прокемарить и до шести. Мое слово — шесть. Деньги на бочку, господа!

Деньги были выложены на полку с кремами для волос.

Один из молодых посетителей обстругивал перочинным ножом палочку.

— Мне чуток странным кажется, как мы подтруниваем над Чудилой. Думаешь иной раз: что, если мы в глубине души его побаиваемся? Я вот о чем: мы не позволяем себе поверить, что он и вправду мертв. Не наберемся духу, чтобы поверить. Нам этого не переварить. Оттого-то мы и шутим шутки. Пусть лежит, где лежит. Никого ведь не трогает. Лежит и только. Но я заметил, старик Хадсон ни разу по-настоящему не выслушал его своим стетоскопом. Пари держу, боится того, что услышит.

— Боится того, что услышит?

Смех. Симпсон смеялся, размахивая ножницами. Двое обросших бородой мужчин смеялись, пожалуй, чересчур громко. Вскоре смех смолк.

— Ну ты и шутник! — сказали все хором, хлопая себя по костлявым коленкам.

Мисс Уэлдон продолжала заниматься ногтями клиентов.

— Он встает!

Все, бывшие в парикмахерской, привстали со своих мест и вытянули шеи, чтобы посмотреть, как Чудила Мартин поднимается на ноги.

— Встал на одно колено, теперь на другое, а вот кто-то пришел ему помочь.

— Это мисс Уэлдон. Мчалась, поди, сломя голову.

— Сколько там на часах?

— Четверть пятого! Ты проиграл, Симп! Плати!

Расчеты были улажены.

— У этой мисс Уэлдон у самой не все дома. Это ж надо, таскаться за таким вот Чудилой.

Симпсон щелкнул ножницами.

— Она сирота, выросла тихоней. Ей нравятся молчаливые мужчины. А Чудила, тот вообще не открывает рта. Не в пример нам, грубым чурбанам, а, парни? У нас рот не закрывается. Мисс Уэлдон не нравится наша трескотня.

— Ну вот, пошли. Оба два. Мисс Уэлдон и Чудила Мартин.

— Сними-ка мне побольше за ушами, ладно, Симп?

По той же улице двигался вприпрыжку, стукая красным резиновым мячом, малыш Рэдни Беллоуз; над голубыми глазами колыхалась желтая челка, между губ виднелся кончик языка. На мяч он особенно не глядел, и тот отскочил к ногам Чудилы Мартина, успевшего взгромоздиться обратно на бочонок со смолой. Мисс Уэлдон как раз покупала продукты к ужину в соседнем бакалейном магазине, складывая в корзинку жестянки с супом и овощами.

— Можно мне забрать свой мяч? — спросил малыш Рэдни Беллоуз, обращаясь к Чудиле Мартину снизу вверх (разница составляла шесть футов два дюйма). Никто другой его слышать не мог.

— Можно тебе забрать твой мяч? — повторил Чудила Мартин с запинкой. Казалось, он ворочает в голове этот вопрос. Его спокойные серые глаза обкатывали Рэдни, как шарик из мягкой глины. — Да, можно; забирай свой мяч.

Рэдни медленно нагнулся, схватил ярко-красный резиновый мяч и медленно выпрямился. В его глазах играл таинственный огонек.

— А я что-то знаю.

Чудила Мартин опустил взгляд.

— Ты что-то знаешь?

Рэдни подался вперед:

— Вы мертвый.

Чудила Мартин сидел неподвижно.

— Вы взаправду мертвый. — Малыш Рэдни Беллоуз говорил шепотом. — Я один взаправду это знаю. Я вам верю, мистер Чудила. Я и сам как-то попробовал. Умереть то есть. Это тебе не раз плюнуть. Потрудиться нужно. Я час пролежал на полу. Но тут зачесался живот, я его почесал, кровь побежала в голову, голова закружилась. Потом… я перестал. Почему? — Рэдни опустил взгляд на свои ботинки. — Потому что мне понадобилось в ванную.

Бледные щеки на длинном костлявом лице Чудилы Мартина оформились в медленную, понимающую улыбку.

— Да, это тебе не раз плюнуть. Потрудиться нужно.

— Я иногда о вас думаю, — сказал Рэдни. — Видел, как вы гуляете мимо моего дома. По ночам. Бывает, в два часа ночи. Я просыпаюсь. Знаю, вы ходите под окнами. Понимаю, что должен выглянуть, выглядываю, а вы там, бродите и бродите. Не куда-нибудь, а просто так.

— Некуда идти. — Неуклюжие мозолистые руки Чудилы лежали у него на коленях. — Я пытаюсь придумать… куда бы это… пойти… — Он притормозил, как лошадь, когда натянут удила. — Но думать трудно. Я пытаюсь и… пытаюсь. Иногда почти пойму, что делать, куда идти. Потом забываю. Однажды мне пришло в голову: пойду-ка я к доктору, пусть напишет, что я мертвый, но как-то… — Он говорил медленно, тихим, хриплым голосом. — Как-то ноги не доходят.

Рэдни посмотрел прямо Чудиле в лицо:

— Если хотите, я схожу с вами.

Чудила Мартин бросил рассеянный взгляд на заходившее солнце.

— Нет. Я устал, утомился, но подожду. Раз уж дотянул до сейчас, любопытно посмотреть, что будет дальше. Когда наводнением смыло мою ферму со всеми коровами и меня накрыло водой, как цыпленка в ведре, я вышел оттуда налитый, что твой термос, до краев. Но я знал, что я мертвый. Лежу, бывает, по ночам и слушаю, но сердце не стучит ни в ушах, ни в груди, ни в запястье, хотя лежу тихо, даже не шелохнусь. Внутри у меня только мрак, расслабленность и понимание. Однако должна же быть причина, почему я до сих пор хожу по земле. Может, я был слишком молодым, когда умер. Двадцати восьми лет, и не женился еще. Я всегда хотел жениться, но времени не было. И вот я делаю разную работу там-сям по городу и коплю деньги, потому что есть я не ем — какая, к черту, еда? — и так мне, бывает, сделается кисло и непонятно, что слягу я в канаву и жду, чтобы меня подобрали и засунули в сосновый ящик — дозревать. Но одновременно… одновременно и не хочу этого. Хочется еще чего-то. Такое случается, когда мимо пройдет мисс Уэлдон и волосы у нее на ветру трепещут, как коричневые перышки… — Он вздохнул и смолк.

Рэдни Беллоуз чуть подождал, откашлялся и кинулся прочь, стукая мячом.

— До свиданья!

Чудила уставился на место, где только что стоял Рэдни. Прошло пять минут, и он мигнул.

— А? Кто здесь? Вы что-то сказали?

Из бакалейного магазина вышла, неся корзинку с провизией, мисс Уэлдон.

— Не проводишь ли меня домой, Чудила?

Они шли в непринужденном молчании; она старалась не спешить, потому что он ступал с большой осторожностью. Ветер шелестел листвой придорожных кедров, вязов и кленов. Несколько раз его губы вздрагивали, он косился на мисс Уэлдон, потом захлопывал рот и переводил взгляд вдаль, словно рассматривал что-то на самом горизонте. Наконец он произнес:

— Мисс Уэлдон?

— Да, Чудила?

— Я долго копил деньги. Набралась порядочная сумма. Я почти ничего не трачу, и… вы удивитесь, — сказал он искренне, — у меня скопилось около тысячи долларов. Может, больше. Бывало, считаю-считаю, устану и брошу. И… — Внезапно у него сделался озадаченный и немного раздраженный вид. — Мисс Уэлдон, чем я вам приглянулся? — спросил он.

Она немного удивилась, но потом ответила улыбкой. В обращенном на него приязненном взгляде чудилось что-то детское.

— Потому что. Ты тихий. Потому что. Ты не крикливый и не вульгарный. Как те, клиенты парикмахерской. Потому что. Я одинока, и ты был ко мне добр. Потому что ты первый вообще на меня посмотрел. Остальные меня не видят, никогда. Говорят, у меня нет в голове мыслей. Говорят, я глупая, потому что не окончила шесть классов. Но я так одинока, Чудила, и для меня так много значит, что я могу с тобой перекинуться словом.

Чудила крепко сжал ее маленькую белую ручку.

Мисс Уэлдон облизала губы.

— Мне хочется, чтобы они перестали склонять твое имя. Не обижайся, но вот бы ты не рассказывал им, что ты мертвый, Чудила.

Чудила остановился.

— Выходит, вы тоже мне не верите.

— Когда ты говоришь «мертвый», Чудила, это значит только, что тебе смертельно недостает хорошей женской стряпни, любви, благополучия. Вот об этом ты и вел речь, больше ни о чем!

В глубине его серых глаз проглядывала печаль.

— Я вел речь об этом? — Он посмотрел на ее взволнованное, светлое лицо. — Ну да, именно об этом. Ты правильно угадала. Об этом.